Конен - Шуман. Творческий путь.

Творческий путь. Музыкальные и литературные интересы детских лет. Университетские годы. Музыкально-критическая деятельность. Лейпцигский период. Последнее десятилетие

1

Роберт Шуман родился 8 июня 1810 года в городе Цвиккау (Саксония) в семье книгоиздателя. Его отец, человек интеллигент­ный и незаурядный, поощрял художественные склонности своего младшего сына[1]. Шуман начал сочинять в семилетнем возрасте, но он рано обратил на себя внимание как обещающий пианист и долгое время в центре его музыкальной деятельности было форте­пианное исполнительство.

Огромное место в духовном развитии юноши занимали литера­турные интересы. В школьные годы на него произвели глубокое впечатление произведения Гёте, Шиллера, Байрона и древнегре­ческих трагиков. Позднее его литературным кумиром стал полуза­бытый ныне любимец немецких романтиков Жан Поль. Преувели­ченная эмоциональность этого писателя, его стремление к изобра­жению необычного, неуравновешенного, его своеобразный язык, перегруженный сложными метафорами, оказали большое влияние не только на литературный стиль Шумана, но и на его музыкаль­ное творчество. Неразрывность литературных и музыкальных образов является одной из самых характерных черт шумановского искусства.

Со смертью отца в 1826 году жизнь композитора превратилась, по его собственному выражению, в «борьбу между поэзией и про­зой». Под влиянием матери и опекуна, которые не сочувствовали художественным устремлениям юноши, он поступил по окончании гимназического курса на юридический факультет Лейпцигского университета. Университетские годы (1828—1830), полные внут­реннего беспокойства и метаний, оказались в духовном формиро­вании композитора весьма значительными. С самого начала его страстный интерес к музыке, литературе, философии вступил в острый конфликт с академической рутиной. В Лейпциге он начал заниматься у Фридриха Вика, хорошего музыканта и фортепиан­ного педагога. В 1830 году Шуман впервые услышал Паганини и понял, какие грандиозные возможности заложены в исполнитель­ском искусстве. Под впечатлением игры великого артиста Шуманом овладела жажда музыкальной деятельности. Тогда, даже не имея руководителя по композиции, он принялся за сочинение. Стремление создать выразительный виртуозный стиль вызвало впоследствии к жизни «Этюды для фортепиано по Каприсам Пага­нини» и «Концертные этюды по Каприсам Паганини».

--- 312 ---

Пребывание в Лейпциге, Гейдельберге (куда он перевелся в 1829 году), поездки во Франкфурт, Мюнхен, где он познакомился с Гейне, летнее путешествие по Италии — все это очень расширило его общий кругозор. Уже в эти годы Шуман остро почувствовал непримиримое противоречие между передовыми общественными устремлениями и реакционной сущностью немецкого мещанства. Ненависть к филистерам, или «дедушкам» (как назывались на студенческом жаргоне провинциальные мещане), стала доминиру­ющим чувством его жизни^[2].

В 1830 году душевный разлад композитора, вынужденного за­ниматься юриспруденцией, привел к тому, что Шуман покинул Гейдельберг и его академическую среду и вновь вернулся в Лейпциг к Вику, чтобы всецело и навсегда "посвятить себя" музыке.

Годы, проведенные в Лейпциге (с конца 1830 до 1844-го), наи­более плодотворны в творчестве Шумана. Он серьезно повредил руку, и это лишило его надежды на карьеру виртуозного исполни­теля^[3]. Тогда весь свой выдающийся талант, энергию и пропаган­дистский темперамент он обратил на композицию и музыкально-критическую деятельность.

Быстрый расцвет его творческих сил изумителен. Смелый, са­мобытный, законченный стиль его первых произведений кажется почти неправдоподобным^[4]. «Бабочки» (1829—1831), вариация «Аbegg» (1830), «Симфонические этюды» (1834), «Карнавал» (1834—1835), «Фантазия» (1836), «Фантастические пьесы» (1837), «Крейслериана» (1838) и множество других произведений 30-х го­дов для фортепиано открыли новую страницу в истории музыкаль­ного искусства.

На этот ранний период приходится также почти вся замеча­тельная публицистическая деятельность Шумана.

В 1834 году при участии ряда своих друзей (Л. Шунке, Ю. Кнорр, Т. Ф. Вик) Шуман основал «Новый музыкальный жур­нал». Это было практическим осуществлением мечты Шумана о союзе передовых художников, названном им «Давидовым брат­ством («Давидсбунд»)[5].

Основная цель журнала состояла в том, чтобы, как писал сам Шуман, «поднять упавшее значение искусства». Подчеркивая идейность и прогрессивный характер своего издания, Шуман снаб­дил его девизом «Молодость и движение». А в качестве эпиграфа к первому номеру избрал фразу из шекспировского сочинения:

--- 313 ---

«...Лишь те, кто пришел посмотреть веселенький фарс, будут обмануты».

В «эпоху Тальберга» (выражение Шумана), когда с эстрады гремели пустые виртуозные пьесы и искусство развлекательного толка заполонило концертные и театральные залы, шумановский  журнал в целом, а его статьи в особенности, производили оше­ломляющее впечатление. Эти статьи замечательны прежде всего настойчивой пропагандой великого наследия прошлого, «чистого источника», как называл его Шуман, «откуда можно черпать новые художественные красоты». Его анализы, раскрывавшие содержание музыки Баха, Бетховена, Шуберта, Моцарта, поражают своей глубиной и пониманием духа истории. Сокрушающая, полная иронии критика современных эстрадных композиторов, которых Шуман называл «торговцами искусством», во многом сохранила свою социальную остроту для буржуазной культуры наших дней.

Не менее поразительна чуткость Шумана в распознавании под­линных новых талантов и в оценке их гуманистического значения. Время подтвердило безошибочность шумановских музыкальных прогнозов. Он один из первых приветствовал творчество Шопена, Берлиоза, Листа, Брамса^[6]. В музыке Шопена за ее изящным ли­ризмом Шуман раньше других увидел революционное содержание, сказав о произведениях польского композитора, что это «пушки, прикрытые цветами».

Шуман проводил резкую грань между передовыми композито­рами-новаторами, истинными наследниками великих классиков, и эпигонами, которые напоминали лишь «жалкие силуэты напудрен­ных париков Гайдна и Моцарта, но не головы, носившие их».

Он радовался развитию национальной музыки в Польше, Скан­динавии и приветствовал черты народности в музыке своих соотечественников.

В годы безудержного увлечения в Германии чужеземной раз­влекательной оперой он поднимал голос за создание национально­го немецкого музыкального театра в традициях «Фиделио» Бетхо­вена и «Волшебного стрелка» Вебера. Все его высказывания и ста­тьи пронизывает вера в высокое этическое назначение искусства.

Характерной особенностью Шумана-критика было стремление к глубокой эстетической оценке содержания произведения. Анализ формы играл в ней подчиненную роль. В статьях Шумана нахо­дила выход его потребность в литературном творчестве. Нередко злободневные публицистические темы, профессиональный анализ облекались в беллетристическую форму. Иногда это были сцены или небольшие новеллы. Так появились излюбленные Шуманом «давидсбюндлеры» — Флорестан, Эвсебий, маэстро Раро.

--- 314 ---

Флоре­стан и Эвсебий олицетворяли собой не только две стороны личности самого композитора, но и две господствующие тенденции романтического искусства. Оба героя — пылкий, энергичный и иронический Флорестан и юный элегический поэт и мечтатель Эвсебий — часто фигурируют в литературных и музыкальных произведениях Шумана^[7]. Их крайние точки зрения и художественные симпатии часто примиряет мудрый и уравновешенный маэстро Раро.

Иногда Шуман писал свои статьи в форме писем другу или дневника («Записные книжки давидсбюндлеров», «Афоризмы»). Все они отличаются непринужденностью мысли и прекрасным сло­гом. Убежденность пропагандиста сочетается в них с полетом фан­тазии и богатым чувством юмора.

Влияние литературного стиля Жан Поля и отчасти Гофмана ощутимо в некоторой повышенной эмоциональности, в частом об­ращении к образным ассоциациям, в «капризности» писательской манеры Шумана. Он стремился произвести своими статьями такое же художественное впечатление, какое вызывала в нем музыка, анализу которой они посвящались.

В 1840 году в творческой биографии Шумана наметился ру­беж.

Это совпало с переломным моментом в жизни композитора — окончанием мучительной четырехлетней борьбы с Ф. Виком за пра­во жениться на его дочери Кларе. Клара Вик (1819—1896) была замечательной пианисткой. Ее игра поражала не только редким техническим совершенством, но еще больше — глубоким проникновением в авторский замысел. Клара была еще ребенком, «вундер­киндом», когда между ней и Шуманом возникла духовная бли­зость. Взгляды и художественные вкусы композитора в большой мере содействовали ее формированию как артистки. Она была и творчески одаренным музыкантом. Шуман неоднократно исполь­зовал музыкальные темы Клары Вик для своих сочинений. Их ду­ховные интересы тесно переплетались.

По всей вероятности, творческий расцвет Шумана в начале 40-х годов был связан с женитьбой. Однако нельзя недооценивать и воздействие других сильных впечатлений этого периода. В 1839 го­ду композитор посетил Вену, город, связанный со священными для него именами великих композиторов недавнего прошлого. Правда, легкомысленная атмосфера музыкальной жизни столицы Австрии оттолкнула его, а полицейский цензурный режим обескуражил и побудил отказаться от намерения переселиться в Вену, чтобы там обосновать музыкальный журнал. Тем не менее значение этой поездки велико. Познакомившись с братом Шуберта Фердинандом, Шуман отыскал среди хранившихся у него рукописей С-dur'ную (последнюю) симфонию композитора и с помощью своего друга Мендельсона сделал ее всеобщим достоянием. Шубертовское творчество

--- 315 ---

пробудило в нем желание испробовать силы в романсной и камерно-симфонической музыке. На художника шумановского склада не могло не повлиять и оживление общественной жизни накануне революции 1848 года.

«Меня волнует все, что происходит на белом свете: политика, литература, люди; обо всем этом я размышляю на свой лад, и затем все это просится наружу, ищет выражения в музыке», — еще раньше говорил Шуман о своем отношении к жизни.

Искусство Шумана начала 40-х годов характеризуется значительным расширением творческих интересов. Это выразилось, в частности, в последовательном увлечении различными музыкальными жанрами.

К концу 1839 года Шуман как будто исчерпал область фортепианной музыки. Весь 1840 год он был поглощен вокальным творчеством. За короткое время Шуман создал более ста тридцати песен, в том числе все свои наиболее выдающиеся сборники и циклы («Круг песен» на тексты Гейне, «Мирты» на стихи разных поэтов, «Круг песен» на тексты Эйхендорфа, «Любовь и жизнь женщины» на стихи Шамиссо, «Любовь поэта» на тексты Гейне). После 1840 года интерес к песне надолго угасает, и следующий год проходит уже под знаком симфонизма. В 1841 году появилось четыре крупных симфонический произведения Шумана (Первая симфония, симфония d-moll, известная как Четвертая, «Увертюра, скерцо и финал», первая часть фортепианного концерта). 1842 год дает ряд прекрасных произведений в камерно-инструментальной сфере (три струнных квартета, фортепианный квартет, фортепианный квинтет) И, наконец, сочинив в 1843 году ораторию «Рай и Пери», Шуман овладевает последней не затронутой им областью музыки — вокально-драматической.

Большое разнообразие художественных замыслов характеризует и следующий период творчества Шумана (до конца 40-х годов). Среди произведений этих лет встречаем монументальные партитуры, произведения в контрапунктическом стиле под влиянием Баха, песенные и фортепианные миниатюры. Начиная с 1848 года он сочиняет хоровую музыку в немецком национальном духе. Однако именно в годы наибольшей зрелости композитора обнаружились противоречивые черты его художественного облика.

Несомненно, на музыку позднего Шумана наложило отпечаток тяжелое психическое заболевание. Многие произведения этого периода (например, Вторая симфония) создавались в борьбе «творческого духа с разрушительной силой болезни» (как говорил сам композитор). И в самом деле, временное улучшение здоровья композитора в 1848—1849 годах сразу же проявилось в творческой продуктивности. Тогда он закончил свою единственную оперу «Геновева», сочинил лучшую из трех частей музыки к «Фаусту» Гёте (известную как первая часть) и создал одно из своих наиболее выдающихся произведений — увертюру и музыку к драматической поэме Байрона «Манфред». В эти же годы у него возродился

--- 316 ---

интерес к фортепианным и вокальным миниатюрам, забытым в течение предшествующего десятилетия. Появилось поразительно много и других произведений.

Но результаты бурной творческой деятельности позднего периода не были равноценными. Это объясняется не только недугом композитора.

Именно в последнее десятилетие жизни Шуман стал тяготеть к обобщающим, монументальным жанрам. Об этом свидетельствуют «Геновева» и несколько неосуществленных оперных замыслов на сюжеты Шекспира, Шиллера и Гёте, музыка к «Фаусту» Гёте и к «Манфреду» Байрона, намерение создать ораторию о Лютере, Третья симфония («Рейнская»). Но, выдающийся психолог, с редким совершенством отразивший в музыке гибкую смену душевных состояний, он не умел с той же силой воплощать объективные образы. Шуман мечтал о создании искусства в классическом духе — уравновешенного, стройного, гармонического, — однако его творческая индивидуальность проявлялась гораздо ярче в изображении порыва, волнения, мечты.

Крупные драматические произведения Шумана, при всех их неоспоримых художественных качествах, не достигали совершенства его фортепианных и вокальных миниатюр. Нередко воплощение и замысел композитора разительно отличались друг от друга. Так, вместо задуманной им народной оратории он в последние годы жизни создал лишь хоровые произведения на тексты поэтов-романтиков, написанные скорее в патриархально-сентиментальном стиле, чем в генделевских или баховских традициях. Ему удалось завершить только одну оперу, а от других театральных замыслов остались лишь увертюры.

Определенный рубеж в творческом пути Шумана наметили революционные события 1848—1849 годов.

Симпатии Шумана к революционным народным движениям неоднократно давали себя чувствовать в его музыке. Так, еще в 1839 году Шуман ввел в свой «Венский карнавал» тему «Марсельезы», ставшей гимном революционного студенчества, запрещенным венской полицией. Существует предположение, что включение темы «Марсельезы» в увертюру к «Герману и Доротее» представляло собой замаскированный протест против монархического переворота, осуществленного во Франции Луи-Наполеоном в 1851 году. Дрезденское восстание 1849 года вызвало у композитора непосредственный творческий отклик. Он сочинил на стихи революционных поэтов три вокальных ансамбля для мужских голосов в сопровождении духового оркестра («К оружию» на текст Т. Ульриха, «Черно-красно-золотое» — цвета демократов — на текст Ф. Фрейлиграта и «Песня свободы» на текст И. Фюрста) и четыре фортепианных марша ор. 76. «Я не смог найти лучшего выхода для своего возбуждения — они написаны буквально в пламенном порыве...» — говорил композитор об этих маршах, называя их «республиканскими».

--- 317 ---

Поражение революции, повлекшее за собой разочарование многих деятелей шумановского поколения, отразилось и на его творческой эволюции. В годы наступившей реакции искусство Шумана стало клониться к упадку. Из произведений, созданных им в начале 60-х годов, лишь немногие находятся на уровне его прежних лучших сочинений. Сложной, противоречивой была и картина жизни композитора в последнее десятилетие. С одной стороны, это период завоевания славы, в чем несомненна заслуга и Клары Шуман. Много концертируя, она включала в свои программы произведения мужа. В 1844 году Шуман вместе с Кларой ездил в Россию, а в 1846 — в Прагу, Берлин, Вену, в 1851—1853 году — в Швейцарию, Бельгию.

Широким успехом сопровождалось исполнение сцен к «Фаусту» во время празднования столетия со дня рождения Гёте (Дрезден, Лейпциг, Веймар).

Однако в годы растущего признания (с середины 40-х годов) композитор все больше замыкался в себе. Прогрессирующее заболевание крайне затрудняло общение с людьми. От публицистической деятельности ему пришлось отказаться еще в 1844 году, когда в поисках уединенного места Шуманы переехали в Дрезден (1844—1849). Из-за болезненной молчаливости Шуман был вынужден прекратить свою педагогическую работу в Лейпцигской консерватории, где в 1843 году вел классы композиции и чтения партитур. Должность городского дирижера в Дюссельдорфе, куда Шуманы переселились в 1850 году, была для него мучительна, так как он не мог овладеть вниманием оркестра. Руководство хоровыми обществами города было не менее тягостным еще и потому, что Шуман не сочувствовал царившей в них атмосфере сентиментальности и мещанского благодушия.

В начале 1854 года душевная болезнь Шумана приняла угрожающие формы. Его поместили в частную лечебницу в городе Энденихе близ Бонна. Там он скончался 29 июня 1856 года.

[1] Известно, что отец Шумана даже ездил в Дрезден к Веберу, чтобы угово­рить его взять на себя руководство музыкальными занятиями сына. Вебер дал согласие, но из-за отъезда в Лондон эти занятия не состоялись. Учителем Шу­мана был органист И. Г. Кунтш.

^[2] Шуман даже изображал филистеров в своей музыке, использовав для этого мелодию старинного танца «Grossvatertanz», то есть «Дедушкин танец» (финалы фортепианных циклов «Бабочки» и «Карнавал»).

^[3] Шуман изобрел аппарат, позволяющий развивать четвертый палец. Рабо­тая много часов подряд, он безнадежно повредил правую руку.

^[4] Только с 1831 года он начал систематически заниматься по композиции у Г. Дорна.

[5] Это название соответствовало старинным национальным традициям Гер­мании, где средневековые цехи нередко назывались «Давидовыми братствами».

^[6] Первая статья Шумана о Шопене, содержащая знаменитую фразу: «Шап­ки долой, господа, перед вами гений», — появилась в 1831 году во «Всеобщей Музыкальной газете» до основания шумановского журнала. Статья о Брамсе — последняя статья Шумана — была написана в 1853 году, после многолетнего перерыва в критической деятельности.

^[7] Прототипы Флорестана и Эвсебия встречаются в романе Жан Поля «Озор­ные годы» в образах братьев-близнецов Вульта и Вальта,